Но эта интимная и существенная близость Христа человечеству, закрываемая, однако, для него грехом, не дает еще никаких оснований для религиозной фамильярности или сентиментальности, в которую нередко впадают представители
мистического богословия, изображающие общение с Христом преувеличенно доступным и чуть ли не обыденным.
Но Егор Егорыч погружен был в какие-то случайные размышления по поводу не забытого им изречения Сперанского, который в своем письме о
мистическом богословии говорил, что одни только ангелы и мудрые востока, то есть три царя, пришедшие ко Христу на поклонение, знали его небесное достоинство; а в кельнском соборе отведено такое огромное значение сим царям, но отчего же и простые пастыри не символированы тут? — спросил он вместе с тем себя.
«Бог есть царь веков… и Он не был, ни будет, ни стал, ни становится, тем более не есть, но сам Он есть бытие сущим (το είναι τοις ουσιν) и не только сущее, но и само бытие сущего, из предвечно (προαιωνίως) сущего» (de n. d., V, 4, col. 817) [Ср.
Мистическое богословие.
Неточные совпадения
Он имеет образ (Шехину [Шехина (арам.: пребывание вблизи) — термин иудейского
богословия, означающий пребывание Бога в мире;
мистическое присутствие Бога в мире.]), посредством которого создал мир и охраняет его; но сам в себе Он не имеет никакого образа, ибо необъемлем.
Следует отметить как общую черту отрицательного
богословия, что в большинстве случаев оно вырастает на почве повышенного
мистического чувства, неразрывно связано с мистикой.
В стихотворных изречениях (Reime) этого
мистического философа и поэта, изданных под общим заглавием «Cherubinischer Wandersmann», среди многих перлов
мистического глубокомыслия найдется немало двустиший в духе отрицательного
богословия. Приведем некоторые, наиболее яркие [Des Angelus Silesius Cherubinischer Wandersmann, nach der Ausgabe letzter Hand von 1675 vollständig herausgegeben. Diederichs, 1905.].
Действительно, сплошное НЕ апофатического
богословия оставляло бы лишь зияющую пустоту, если бы она не заполнялась неизреченным и сверхразумным, почти сверхсознательным переживанием трансцендентного в
мистическом экстазе, которое в НЕ отрицательного
богословия вкладывает свое
мистическое ДА.
Недомыслимость к неизреченность содержания религиозно-мистического опыта — таков положительный итог отрицательного
богословия и у св. Максима Исповедника.
Ср. введение Классена к I тому его издания избранных сочинений Беме.], начинает изложение своих
мистических прозрений в своем трактате «О божественной и истинной метафизике» [Цитируется по готовящемуся к печати новому изданию «Пути», которое представляет собой перепечатку (с несущественными изменениями) масонского, Новиковского издания начала XIX века.] главой (I) «о неоткровенной Вечности», в которой кратко, но достаточно ясно формулирует основные начала отрицательного
богословия, являющиеся для него prius всего богословствования.
Отрицательное
богословие мистиков ничем не отличалось бы от самого плоского агностицизма и атеизма, самодовольно и победоносно выставляющих свое НЕ, если бы оно также не обосновывалось положительно на своем
мистическом ДА, если бы день рассудочного отрицания здесь не предварялся ночью, полною голосов и переживаний иного мира.
См. также характеристику творчества Скрябина («обреченный апокалиптик», «эротизм», «похоть
мистической власти» и т. д.) в кн.: Флоровского Г. Пути русского
богословия.